Маша Шмидт — художник, сценограф, профессор Академии художеств, куратор и автор программ Гимназии Тель-Авив — о детском видении жизни и о его высказывании через творчество.

Расскажите, пожалуйста, как Вы пришли к тому, чтобы работать с детьми?

Изначально моя жизнь совершенно не была связана с детской педагогикой. Я художник, занималась, занимаюсь и буду заниматься своей живописью, инсталляциями, сценографией и кино. Но со мной в разное время случались знаковые эпизоды, так или иначе связанные с детьми. Расскажу о самом первом и самом важном для меня.

В семнадцать лет я вела в детском лагере кружок по живописи, и в этом лагере была одна девочка. Когда эта девочка пришла ко мне на занятия, меня потрясла сила образов, которая проявлялась буквально в каждом рисунке, мощный, абсолютно личный внутренний мир, который этот ребенок транслировал. В то время, как другие старательно срисовывали с картинок супергероев, она, полностью погрузившись в процесс, рисовала совершенно сумасшедшие истории, свои сны. Представьте себе: густой ультрамарин с черными силуэтами, звездное небо, по которому летят черные утки, и у каждой горят глаза. Это было настолько непохоже на банальную картинку, что я потеряла покой, и, уезжая, подарила девочке все краски, что привезла с собой. Я думаю, это и было началом. Я, безусловно, испытала некий шок, и этот первый опыт подтолкнул меня к осознанию того, что каждый ребенок, каким бы он ни был, имеет свое мощное внутреннее видение жизни. А если ему не мешать, есть надежда, что он сможет его высказать, причем иногда так, как не удастся профессиональному художнику.

Существует известная история о Пикассо, которому посетитель выставки возмущенно заявил, что его пятилетний сын нарисовал бы лучше. Пикассо охотно согласился, заметив, что ему пришлось работать всю жизнь, чтобы научиться рисовать так же хорошо, как пятилетний  ребенок.  Детское творчество, помимо всего, что мы в него вкладываем, имеет очень искреннее и мощное глубинное начало. Взрослым людям бывает довольно трудно это оценить, так как в процессе обучения мы подвергаемся определенной обработке, нам предлагают визуальные шаблоны, которым непременно надо следовать. И вот нам кажется, что есть момент, когда мы начинаем “правильно” рисовать. А ведь, по сути, всё наше предыдущее “неправильно” и означает рисовать индивидуально, делая акценты на тех вещах, которые нас действительно потрясают, как бы приоткрывая зрителю через рисунок наш собственный, уникальный взгляд на окружающий мир.

Поэтому детское восприятие, которое нам кажется милым, на самом деле является революционным. Ведь каждый маленький человек ежедневно сталкивается с огромным количеством событий в первый раз в жизни: первая встреча со щенком, первая гроза, первый снег. И очень хочется остановить человека, который скажет ребенку, что снег нужно рисовать только так и так. Ребенок ведь может согласиться, дети же доверяют взрослым и очень хотят им понравиться, особенно своим родителям. И дальше идет процесс “нормализации”, который все мы на себе испытали на классических уроках рисования: ребенок подстраивается под то, чего от него ждут. А ведь детство — это божественный период. У детей есть в тысячу раз больше пропущенных через себя, мощных, эмоционально направленных идей о том, как реагировать на окружающий мир. У них есть живая реакция. И рисунок — это один из самых первых способов высказаться, иногда он рождается даже раньше слов. Личное высказывание любого ребенка, когда он уже что-то рисует, лепит, создает, рассказывает, — все эти моменты относятся к становлению личности.

В этом смысле рисование занимает счастливую позицию. Невозможно сразу, “напрямую” овладеть музыкальным инструментом, техникой классического танца, литературным мастерством… Требуются годы подготовки. Рисование — прямой канал. Можно учиться рисовать всю жизнь, но высказать свою личную идею в изображении, тем не менее, возможно очень быстро.

Сегодня я работаю с образовательными центрами Гимназия Тель-Авив и London Gates Education Group, филиалы которого находятся в Москве, Санкт-Петербурге, Риге, Париже, Лондоне и Тель-Авиве. Юлия Десятникова, основатель этого билингвального образовательного центра, привлекает к себе в качестве преподавателей высокообразованных людей, ученых, которые являются активными и выдающимися специалистами каждый в своей области. Здесь нет учителей в известном смысле этого слова, однако здесь огромное количество специалистов. Это и астрономы, и экономисты, и историки, и многие другие — успешные, интереснейшие люди.

Как Юля собирает вокруг себя всех этих замечательных людей, — абсолютная загадка, но они преподают в ее центрах, и это потрясающе. Расскажу, чем они привлекли меня. У меня как у художника было много проектов, которые были так или иначе связаны с детьми, но я не знала, как развить эту детскую историю во что-то большее. Мы познакомились с Юлей Десятниковой на моей выставке в Париже, и она сразу сказала, что мы должны работать вместе. Но занятия с маленькими детьми совсем не вписывались в мои планы; я не понимала, зачем мне это нужно. Юля же несколько дней подряд упорно объясняла, что мне это просто необходимо. Она однажды спросила: «Кому, если не детям, вы сможете транслировать то, что вам кажется действительно важным? Студентам своим что ли?” И действительно, у моих студентов из Академии художеств много других задач: получить диплом, делать карьеру.  В сущности, они уже сформированные люди, а потому фильтруют поступающую к ним информацию в соответствии со всем этим.  Ценнейшее время, когда мы познаем мир, приходится именно на детство, все остальное время отводится опыту. А мозг имеет грустную способность замыкаться, когда он убеждается, что мы правильно ходим по безопасному кругу, и он уже не в состоянии уловить ничего нового.

После разговора с Юлей я вспомнила детство, уроки рисования, на которых меня учили не «выходить за пределы», вспомнила, что происходило с моими друзьями в художественной школе: было ощущение, что живые дети вокруг меня угасали прямо на глазах, их рисунки становились похожими друг на друга, индивидуальность стиралась. И мне захотелось прервать этот фатальный круговорот. Так что, когда Юля сказала мне, что предлагает мне полный «карт бланш», я поняла, что хочу заново прожить свое собственное детство, хочу проверить свою интуицию и поделиться с детьми тем, что я знаю. И мы начали работать.

Расскажите немного о своей команде и проектах, которые вы делаете.

Очень часто, когда мы открыты миру, мы привлекаем людей, которые открыты нам, есть в этом определенная закономерность. Я стала искать единомышленников, людей, которые были бы мне интеллектуально и художественно интересны, профессионально реализованы и востребованы. Я искала успешных, фонтанирующих идеями людей. Это было нелегко, так как мне было необходимо опереться на людей одновременно талантливых, состоявшихся, любопытных, живых, интеллектуальных… и при этом готовых делиться своими достижениями с детьми, получая при этом абсолютное наслаждение от процесса. Но мне удалось, у меня блестящая интернациональная команда.

Я считаю, что каждый урок искусства должен превращаться в мощное и незабываемое арт-событие. То, что мы делаем, — экспериментальный курс. Составляя его, я старалась вспомнить, что меня интересовало в детстве: что бы мы чувствовали, если бы умели летать? А если моя комната заполнится водой, и я смогу плавать в ней, как рыба в море? Куда девается время, которое мы прожили, где динозавры, фараоны, прабабушки и прадедушки? Как нарисовать движение? Поэтому я разработала программу, которая позволяет каждый раз задавать новые вопросы и бесстрашно отвечать на них  с помощью бесконечно разнообразных художественных средств. Программа рассчитана на детей от 2 до 16 лет, она адаптируема к каждому возрасту. Это может быть целый триместр, который посвящен пространству. Mы — покорители этого пространства, мы его анализируем, мы в нем путешествуем. И каждый урок — это некая точка зрения на пространство: мы изучаем его с разных сторон. Hапример, в какой-то момент это лабиринт, и дети ищут выход из него, и таким образом рождается большая фресковая инсталляция.

На самом деле, я только и занимаюсь тем, что задаю детям вопросы, которые меня саму страшно интересуют. Например, мы провели месяца три, размышляя над тем, что мы знаем о времени. Этому нет ни одного определения в словаре. А мы говорили о связи прошлого, настоящего и будущего, и в итоге это превратилось в графическую историю. Однажды мы написали книгу про сотворение мира, где каждый предлагал свой вариант развития событий, свой миф, который был нарисован и записан. Я все время меняю техники и масштабы, мы никогда не повторяемся. Каждый раз это может быть совершенно новая история: фреска, мультфильм, скульптура или пространственная инсталляция, которая заполняет всю мастерскую. При этом ни один урок не возникает случайно.

Мне всегда интересно работать с людьми из других областей, они задают новый импульс. Однажды моя коллега и хороший друг Геля Певзнер, журналист и историк еды, прочитала ряд лекций для детей по истории кулинарии. А потом мы решили сделать что-то вместе. Рисовали, конструировали, и родился цикл, посвященный идее банкета. Мы решили в реальном размере воссоздать пространство пира, как у Платона. Мы придумывали, как можно сделать еду в виде скульптуры. Мы клеили, лепили, составляли, рисовали, конструировали. Kаждый ингредиент возможного банкета являлся предметом нашего поиска: посуда, еда, фантасмагорический интерьер, волшебный дворец, где проходил бы пир, костюмы и прочее. За несколько дней мы создали мир своими руками, там не было ничего принесенного из магазина. После чего мы пригласили туда всех родителей, которые были призваны явиться на банкет нарядными: дамы в вечерних платьях, кавалеры в смокингах с бабочками. Родители сыграли с нами в эту игру, и все мы одновременно оказались внутри объекта искусства. Красота притягивает красоту, и на этот банкет пришли музыканты, наши коллеги. Они играли, и все вокруг буквально плакали от восторга: дети прониклись моментом несказанно, делали книксены, хотя их никто об этом не просил, пытались разговаривать пятистопным ямбом…

Есть момент высокого, звенящего счастья, момент, когда волшебная красота вдруг возникла из ниоткуда. Детское ощущение, что ты со-творец этого чуда и что ты можешь позвать туда, внутрь волшебства, твоих родителей, — ни с чем не сравнимое счастье. И ради таких ощущений  мы не жалеем ни средств, ни времени.

Скажите, пожалуйста, как обустроить дома некую экспериментальную зону для ребенка? На что реагировать, как интерпретировать его занятия?

Экспериментальная зона — это точнейшее определение того, что ребенку необходимо. Даже при маленькой площади нужно иметь небольшое пространство, в комнате или даже на кухне, где ребенок сможет свободно работать. Очень многие родители в свое время были измучены школьным рисованием, и “выжили” после него далеко не все. Я тоже всё это хорошо помню. В младшем возрасте ребенка хвалят за то, что он хорошо что-то раскрасил, — за аккуратность и правильно выбранный цвет. Например, сыр должен быть обязательно желтым, а небо синим. Однако все эти требования, которые предъявляются к детям в рамках образования, особенно школьного, ориентированы на какие-то другие цели, но точно не на творческое развитие. Соответствовать им, выбрать правильный цвет и закрасить аккуратно — это развивает покладистость, социальный интеллект, но о творчестве здесь нет никакого разговора. Как нет разговора и о личности. Я думаю, что родитель, желая дать ребенку возможность творчески развиваться, должен сделать очень важную вещь: оставить его в покое. Предоставить ребенку максимум материалов для творчества, возможных и невозможных, и не надеяться ни на какой предсказуемый результат.

Это какое-то безумное недоразумение, но оно присуще многим: родителям кажется, что ребенок должен исполнить какую-то выдающуюся и абсолютно законченную вещь. Поэтому мы так восхищаемся детьми, которые играют на рояле сложные музыкальные произведения в раннем возрасте. А ведь в рисунке нам важно не это. У нас чудовищно стереотипное восприятие: считается, например, что девочки должны рисовать что-то милое, а мальчики — непременно машины. Но есть мальчики, которые любят машины, а есть те, которые любят, например, тучи. У меня был такой ребенок, трехлетний мальчик. Тучи были его любимым сюжетом, он рисовал их без конца. И его мама, может, и хотела увидеть что-нибудь другое, но ничего не говорила, а внимательно наблюдала за процессом. Если маленький ребенок собрал из готовых частей красивый аккуратный цветок, его, конечно, нужно похвалить. Но если ребенок старательно, но немного криво нарисовал цветок сам, радоваться следует в триста раза больше. И расспрашивать его еще два часа подряд, какой именно цветок он изобразил. Ребенок все время думает, и его рисунки — это прямая трансляция его познания мира. То, что нам, взрослым, его язык может быть непонятен, — вполне нормально. Не могу сказать, что я понимаю всё, что рисуют дети. И тем более не хочу позиционировать себя как хитроумного психолога, который пытается объяснить маме, что если мальчик взял черный мелок, то, значит, что-то в доме плохо. Все эти абсурдные, лежащие на поверхности, несправедливые парадигмы, которые после этого “прилипают” к детям, — всё это очень печально. Честное слово, иногда ребенок рисует то, что он хочет нарисовать в данный момент. Он может нарисовать черную лужу — и не потому что ему плохо, а потому что он увидел ее на улице, и она его удивила. И это ценное наблюдение, между прочим.

Важно доверие родителей к ребенку, важна их щедрость на комплименты, важно проявлять заинтересованность. Пусть они не поняли, что он нарисовал, но стоит потратить минуту времени, и, возможно, ребенок захочет рассказать об этом рисунке. Они поймут больше про него самого, что он видел и что он думает, кроме этого, ребенок будет поддержан в этом своем высказывании. Я думаю, что каждый рисунок любого ребенка, чем бы он ни был нарисован, да и вообще любое его произведение — это его высказывание. И если мы ему сразу скажем, что это некрасиво, неровно, или не того цвета, то мы можем разрушить что-то очень хрупкое и очень важное. Нам не следует постоянно навязывать свою, часто беднейшую, картину мира, основанную на желаниях наших родителей или учителей. Пожалуйста, не транслируйте это детям. Восхищайтесь, предлагайте новые материалы и очень ждите новых произведений. Что еще может ребенок подарить родителям? Только то, что он сделал сам, — это для него максимум. Этому нужно радоваться и не судить.

Три вектора, которые родители могут принять во внимание?

Любовь, доверие и уважение к личности. То, что я рекомендую родителям в отношении своих детей и, если хотите, в отношении их творческого самовыражения.

Расскажите, как другие люди могут Вас узнать?

Я живу и работаю в Париже, но часто езжу в разные страны для работы над моими личными арт-проектами. С сентября у меня начнутся новые связанные с моей живописью арт-проекты во Франции, Бельгии и Бразилии. Также я являюсь куратором программы арта в Гимназии Тель-Авив, так что теперь я приезжаю в Израиль намного чаще и провожу различные мастер-классы, которые бывают открыты публике. Весной 2017 года я планирую провести ряд арт-событий, организованных Гимназией, а в самом центре сегодня работают замечательные профессионалы, лично отобранные мной, которые продолжают давать уроки по моей программе.